Неточные совпадения
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб и не пахло в
доме вином. Только пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я
из окна ночью выпрыгнула,
убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди, сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
Я, конечно, был очень рад сделать это для Глеба Ивановича, и мы в восьмом часу вечера (это было в октябре) подъехали к Солянке. Оставив извозчика, пешком пошли по грязной площади, окутанной осенним туманом, сквозь который мерцали тусклые окна трактиров и фонарики торговок-обжорок. Мы остановились на минутку около торговок, к которым подбегали полураздетые оборванцы, покупали зловонную пищу, причем непременно ругались из-за копейки или куска прибавки, и, съев,
убегали в ночлежные
дома.
Стала бы плакать, ругаться,
убежала бы
из дому, наконец ударила бы чем ни попадя и все-таки не стала бы опалы тянуть.
Его неожиданное появление в малыгинском
доме произвело настоящий переполох, точно вошел разбойник. Встретившая его на дворе стряпка Аграфена только ахнула, выронила
из рук горшок и
убежала в кухню. Сама Анфуса Гавриловна заперлась у себя в спальне. Принял зятя на террасе сам Харитон Артемьич, бывший, по обыкновению, навеселе.
С пятнадцатилетним того уже не было бы, и это непременно так, потому что пятнадцатилетний я бы не
убежал из нашего деревянного
дома, в Старой Басманной, в день вшествия Наполеона в Москву, от моей матери, опоздавшей выехать
из Москвы и трепетавшей от страха.
Детей у них не было, и Ермошка мечтал, когда умрет жена, завестись настоящей семьей и имел уже на примете Феню Зыкову. Так рассчитывал Ермошка, но не так вышло. Когда Ермошка узнал, как ушла Феня
из дому убегом, то развел только руками и проговорил...
Хотел ли я
убежать совсем
из дома или утопиться, не помню; знаю только, что, закрыв лицо руками, чтобы не видать никого, я бежал все дальше и дальше по лестнице.
— А я еще утрось
из дому убег, будто в ряды, да вот и не бывал с тех самых пор… то есть с утра с раннего, — прибавил он, и вдруг, к величайшему моему изумлению, пискливым дискантом запел: — "На заре ты ее не буди…"[48]
— Черт с вами! — решил он и откровенно объявил жене, что ежели эти порядки будут продолжаться, то он совсем
из дома убежит.
— Не знаю,
убежал! Получил
из дома записку и
убежал, — отвечал князь.
Старики ссорились часа два, а когда Татьяна Власьевна пошла к себе в комнаты, каморка Ариши была уже пуста: схватив своего Степушку и накинув на плечи Нюшину заячью шубейку, она в одних башмаках на босу ногу
убежала из брагинского
дома.
Гурмыжская. Что об ней думать! Особенно тебе, мой друг! Это тебя совсем не касается. Ты уж теперь должен совершенно забыть о ней. Она
убежала ночью
из дому, от нее надо избавиться.
На втором курсе он выкупил
из публичного
дома проститутку и возвысил ее до себя, то есть взял в содержанки, а она пожила с ним полгода и
убежала назад к хозяйке, и это бегство причинило ему немало душевных страданий.
Михайло Егорыч, очень естественно, вышел
из себя и сказал сгоряча жене, чтоб она оставила его
дом, и Анна Павловна, воспользовавшись этим,
убежала к своему любовнику, захвативши с собою все брильянтовые вещи, с тем чтобы бежать за границу, — самое удобное, как известно, место для убежища незаконных любовников.
В злобинском
доме Смагин держал себя с прежним гонором, и Тарас Ермилыч должен был все переносить. Что же, сам виноват, зачем тогда дураком
убежал из павильона? Самодур-миллионер даже стеснялся заговаривать с Смагиным о генерале: просто как-то совестно было, а сам Смагин упорно молчал. Только раз он привез как-то лист и просил подписать какую-нибудь сумму на богоугодные заведения.
Подробности ее жизни не все мне известны; но я знаю, что она
убежала из отцовского
дома: видно, недаром она родилась от итальянки.
Я притаилась,
из дома все
убежали; осталась я с матушкой.
— Почему мне хочется? Вот этого-то ты, я думаю, уж совсем не понимаешь. Мне хочется потому, что хотелось этого Шекспиру и Шиллеру, — потому, что один
убежал из отцовского
дома, а другой не умел лечить — вот почему мне хочется!
Еремка. Может; его приворот на тысячу верст действует. Так приворожит, что она
из дому убежит, да к тебе придет. Только к нему с пустыми руками не ходи, а надо штоф вина да денег рубль. Да не со всяким он еще и разговаривать-то станет, а с кем я прикажу.
Василий Борисыч вконец растерялся, стоит как вкопанный, придумать не может, что делать ему…
Убежать — содому, окаянная, на весь
дом, на всю деревню наделает, перебудит всех… остаться — придет кто-нибудь,
из окошка увидит.
Отец Прохор не сказал ей, какая опасность угрожала Дуне и от какой беды спасена она, потому Аграфена Петровна и не могла понять, отчего это ее подруга
убежала из того
дома в одном платье, бросивши пожитки.
— Ласков… Простил давно. Муженька моего он сразу разгадал и видит, какие у нас лады… Я ему ничего не говорю про то, что мои деньги Рудич проиграл. Ты знаешь, Вася, в нашем быту первое дело — капитал. Он меня обвинит и будет прав. Еще добро бы, я сразу души не чаяла в Рудиче и все ему отдала, — а то ведь я его как следует никогда не любила… нужды нет, что чуть не
убежала из родительского
дома.
Великий князь спрыгнул с кровати, схватил шлафрок и
убежал. Екатерина Алексеевна сказала Чеглокову, что выйдет вслед за ним, и он ушел. Она торопилась одеться, одеваясь, вспомнила про мадам Крузе, которая спала в соседней комнате. Великая княгиня поспешила разбудить ее; но, так как она спала очень крепко, то она едва добудилась ее и насилу могла ей растолковать, что надо скорее выходить
из дому. Она помогла ей одеться, и, когда она была совсем готова, они пошли в залу.
Устроившая свидание горничная первая в паническом страхе
убежала из сада и разбудила всех в
доме. Послышался шум и говор. Потеряв всякое самообладание при виде смертельно раненного друга детства, думая о горе своей матери, когда она узнает о ее бесчестии и ужасной катастрофе, которой она была причиною, Марья Валерьяновна воскликнула...
Разочарованная ли судьбою, утомленная ли долгим ожиданием, или же под влиянием страсти, но только в один прекрасный день, или лучше сказать вечер, она
убежала из родительского
дома с сыном и наследником неизмеримых богатств незадолго до того отошедшего к праотцам местного откупщика.
Я просто
убежала из этого сумасшедшего
дома.
— Да так! С одним моим знакомым был случай не в пример необыкновеннее вашего. Жил это он в своем имении Харьковской губернии, сад у него был при
доме большой, а за садом болото. Вот он раз утречком взял ружье, собаку крикнул — Нормой звали — и отправился через сад на болото. Собака вперед
убежала и на болоте уже стойку сделала, а он только что к нему подходить стал, как вдруг
из дому лакей бежит.
На Татьяну Борисовну, как выражались дворовые села Грузина, «находило» — она то
убегала в лес даже в суровую осень и пропадала там по целым дням, пока, по распоряжению графа, посланные его не находили ее сидящей под деревом в каком-то оцепенении и не доставляли домой, то забиралась в собор и по целым суткам молилась до изнеможения, и тут уже никакие посланные не в состоянии были вернуть ее в
дом, пока она не падала без чувств и ее не выносили
из церкви на руках, то вдруг, выпросив у графа бутылку вина, пила и поила вином дворовых девушек, заставляла их петь песни и водить хороводы, сама принимала участие в этих забавах, вдруг задумывалась в самом их разгаре, а затем начинала неистово хохотать и хохотала до истерического припадка.
— Гувернантки при ней были… Учителя разные ходили, всем наукам обучали, а среди учителей один был, молодец
из себя, по фамилии Дубянский — вот он и есть ваш батюшка… Влюбилась в него Татьяна Анатольевна и
убежала из родительского
дома…
— А он, Ипполит, тебе не говорил? — сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела
убежать, а он едва успел удержать ее), — а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait à la porte? [выгоняла его
из дома?]
Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25-го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь
убежал из своего
дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал не раздеваясь на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое было то неопределенное, исключительно-русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира.
И она рассказала ему тот план, который она придумала сегодня ночью. План был такой: он, Мигурский, уйдет
из дома вечером и оставит на берегу Урала свою шинель и на шинели письмо, в котором напишет, что лишает себя жизни. Поймут, что он утопился. Будут искать тело, будут посылать бумаги. А он спрячется. Она так спрячет его, что никто не найдет. Можно будет прожить так хоть месяц. А когда все уляжется, они
убегут.